Никогда раньше не читал Гришковца. Не потому что не хотел читать, а просто не читал. Не брал в руки, не открывал, не приходилось мне раньше, оказии не было.
Иногда слышал что-то его голосом по радио, иногда наблюдал по телевизору, но редко и невнимательно. Не то чтобы он мне не нравился, просто невнимательно. Но без неприязни, даже с симпатией. Я не слышал, чтобы Гришковец кричал или громко говорил. Мне нравятся люди, которые не кричат, а разговаривают спокойно. Они всегда что-то знают, но разговаривают о чём-то другом, не всегда о том, что знают, но спокойно, с достоинством. Они мне симпатичны.
Я не люблю рекламу в метро, да и вообще рекламу. Она меня не любит, но веселит — я её не люблю, но смеюсь.
Итак, еду в метро, и вижу такую картину.
При покупке книги расстроился — обложка не чёрная, а очень тёмная. Видимо, кто-то хотел передать цвет асфальта,- не получилось совсем. Жаль.
Купил книгу и начал читать.
Читал хорошо, спокойно. Книга позволяет, да и мне так нравится. Иногда текст казался перенаверченным подробностями, но вычитать лишние фразы не удавалось.
Роман оказался хорошим, очень хорошим романом о смерти. Не уверен, что Гришковец его так задумывал и писал, но, по-моему, он (роман) о смерти. Спокойный.
Спокойный не по действию, а по отношению к основному предмету, к смерти то есть.
А ещё, эта книга о человеке, нормальном человеке. Последнее время редко приходится слышать, и уж тем более читать, о нормальном человеке.
Человека Гришковец хорошо подёргал, от души, но тоже спокойно, чинно даже. Это очень интересно — спокойно дёргать нормального человека, а иногда ещё и приятно.
Хорошо, что роман о смерти, а не о человеке. И то, что человек всегда живой и невредимый, тоже хорошо.
С удовольствием прочёл немного почти о себе. Мне нравится в различных произведениях о себе читать, усугубляется ощущение реальности прочего описанного.
Приведу фрагмент полностью, он мне кажется удачным:
«…Если бы ты знал, сколько людей чего-то пишут. Стихи, прозу, сценарии, пьесы… Ты даже представить себе не можешь сколько! Пишут, шлют, привозят, и все ждут ответа, надеются, переживают, обижаются. У меня в последнее время уже паранойя. Мне начинает казаться, что все что-нибудь пишут, и мне придётся всё это читать. И никакой надежды, Миша, на то, что удастся найти что-то хорошее, практически нет. Сколько я видел грустных историй, когда нормальный парень, даже успешный жил-жил, работал… Умный, добрый, хороший… И вдруг возьмёт да и напишет книгу, стихи или станет песни сочинять. Но сочинять-то — это полбеды! Но как только он свои сочинения кому-нибудь покажет, он сразу из нормального, весёлого и живого человека превращается в несчастного, незаслуженно обойдённого вниманием и непонятого писателя или поэта. А обратной дороги нет. Если человек что-то начал писать, то уже не остановишь. И главное-то обидно… человек может быть умным, даже интеллектуалом, может любить и знать хорошую литературу и кино, может иметь прекрасное образование, а писать при этом бессмысленное говно, и совершенно не будет этого видеть. Не могу понять, как такое происходит.»
Очень мне этот абзац понравился. Очень.
Теперь, по прочтении, заверяю вас, «Асфальт» — хороший роман, а Гришковец — писатель.
